После этих слов я повернулся и в полной тишине вышел из комнаты отца.

Я был в бешенстве и в отчаянии. У меня времени оставался конец сегодняшнего дня и завтрашний день. Послезавтра и Кинпатсу, и Ёсико увезут. И помочь им потом мне будет очень сложно. Я должен поехать с ними! Просто обязан! Значит, нужно найти возможность поставить отца в такую ситуацию, чтобы у него не осталось выхода, кроме как отправить меня с ними. Я должен показать свои силы на людях. Должен проявить магию!

Однако, пообещать отцу продемонстрировать прилюдно дар было легко. А вот как это сделать, я не знал. Управлять людьми я мог только в стенах храма. За пределами эта способность была мне недоступна.

Когда я вышел из отцовского кабинета, внимание моё привлекли двери. Пять дверей, в комнаты, прижимающиеся к городской стене. По идее там не должно быть окон. То есть, это должны быть комнаты темнушки. Или нет? И там есть какое-то естественное освещение? И для чего они, если вся семья живёт в комнатах, смотрящих на город?

Но сейчас мне было не до этого. Я только отметил про себя, что у всех — у мамочек, няни, меня и отца комнаты выходят окнами на город. А куда тогда ведут вот эти пять дверей? В какие помещения?

Решив, что посмотрю при случае, но не сейчас, я пошёл на кухню. Не для того, чтобы поесть. После разговора с отцом у меня пропал аппетит.

Надо же! Он решил, что я буду беспрекословно подчиняться ему.

Не дождётся!

Я зашёл на кухню сказать, что поем позже, а пока пойду погуляю. Не то чтобы мне нужно было отпрашиваться, но я не хотел, чтобы мамочки и няня волновались.

На самом деле я не собирался гулять. Я решил сходить к Кинпатсу. Мне нужно было успокоить нервы, и пока пробегу до его дома, гормоны сгорят. А там ещё позанимаемся борьбой, если, конечно, Кинпатсу захочет тренироваться после всего того, что с ним случилось. И вообще будет зашибись. В крайнем случае обратно тоже пробегусь…

Мамочки, конечно, попытались меня остановить, усадить за стол и накормить. Но я не стал слушать их причитания, обулся и пошёл из дома.

С собой я взял только кастет. Для ножа сначала нужно было сделать подходящие ножны. Ну или хотя бы чехол. Ещё нужен ремень, к которому эти самые ножны или чехол можно будет прикрепить. И потом уже брать нож на прогулки. А то можно самому порезаться. Техника безопасности очень важна.

Я шагал по улице, а в голове снова и снова прокручивалось сегодняшнее столкновение. Я всё хотел понять, почему они отступили. Не должны были. Не было у них для этого оснований. Не такой я страшный, чтобы взрослые мужики все как один испугались меня — тщедушного подростка. Одного, без поддержки.

И тут вспомнилась мысль, которая промелькнула тогда.

Я даже остановился и зажмурился, заново переживая сегодняшнюю скоротечную драку.

Вот я выбил нож, отправил в нокаут… Поднял нож…

Я попытался восстановить в памяти свои ощущения, эмоции, мысли. Как можно точнее…

И вот оно: «Я готов сожрать во имя бога войны Дайны Бурхана!»

Бог войны Дайна Бурхан… Кто это?

Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»

Майор не ест людей. Он категорически не приветствует каннибализм. Мысль: «Я готов сожрать вас…» принадлежит не ему.

Глава 18

К Кинпатсу я не пошёл. Вместо этого я пошёл бродить по улицам города. Мне нужно было разобраться, что же всё-таки произошло. Что-то подсказывало мне: если я спрошу у демона напрямую, он мне не ответит.

Поэтому я решил схитрить.

«Аргх, бог войны Дайна Бурхан — это кто?» — мысленно спросил я у демона.

«Это бог войны!» — с гордостью воскликнул он.

И мне показалось, что он преклонил колено и ударил себя в грудь кулаком.

«Вот как? Бог? — как бы удивился я. — Не знаю такого!»

«А тебе и не надо! Презренные люди узнают о великом Дайна Бурхане только когда он пожирает их!»

«Вон оно что, — мысленно протянул я и добавил с ехидной усмешкой: — Вот только я уже знаю про него, никто меня не жрёт, и я человек».

Демон обиженно насупился.

«Ладно, не сердись, — я решил успокоить демона. — Я уважаю твоего бога».

Почувствовав недоверие демона, повторил:

«Да, уважаю! И признаю, что он действительно великий. В твоём мире. Ты мне только одну вещь скажи: это ты распугал сегодня нападающих?»

«Ты сказал не убивать, и я не убивал», — огрызнулся демон.

«Не убивал, — подтвердил я. — Но распугал? Или не распугал?»

«Они сами… От страха обосрались, едва недремлющее око Дайна Бурхана обратило на ничтожных свой взор…».

И тут картинка у меня сложилась! Ещё в первый мой день в этом мире, когда начальник дворцовой стражи Шого пристал к нам, Ёсико говорила что-то про жёлтые глаза. Я тогда ещё подумал, что подцепил желтуху… Неужели тогда тоже был Дайна Бурхан?

«Аргх, а взор Дайна Бурхана жёлтый?» — спросил я

«Да!» — подтвердил Аргх.

«И в этот раз у меня глаза тоже были жёлтыми?» — спросил я.

«Ты сказал никого не убивать, и Аргх никого не убивал!» — отрезал демон.

«Молодец», — похвалил я демона и задумался.

Я не знаю, давало ли мне какое-то преимущество жёлтое око Дайна Бурхана или нет, кроме того, что люди боялись.

Конечно, страх — это немало. Но страх — это такая штука… Он может как обратить противника в бегство, так и спровоцировать его на нападение. Поэтому нужно с желтоглазостью быть осторожнее.

Вот только я этот процесс никак не контролирую. Я бы и не узнал о нём, если бы Аргх не проговорился о своём боге войны…

Я шагал по улице без всякой цели. Просто переставлял ноги не сильно задумываясь, куда иду. Заворачивал на какие-то улочки. Снова заворачивал и снова шёл. Кружил по городу.

Мне нужно было всё хорошенько обдумать. И для этого нужно было остаться наедине с собой. И тут было два варианта: закрыться в своей комнате или идти в толпу. И в одном, и в другом случае ты в полном одиночестве. Да-да, в толпе человек не менее одинок, чем когда рядом никого нет.

А так как одному дома мне сейчас было остаться проблематично — ни отец, ни мамочки не дадут посидеть в своей комнате, обязательно полезут с вопросами или разговорами, то я выбрал идеальный вариант — прогулку по городу.

Конечно, был риск снова нарваться на гопстопников, но я про них сейчас не думал совсем. Нарвусь, тогда и буду решать, что делать. К тому же, было ещё светло, хоть и вечерело.

Неожиданно прозвучал задорный и дружный смех. Смеялось сразу несколько человек. Не просто смеялись, они хохотали — от души, свободно, легко.

Это так не соответствовало моему состоянию и сложившемуся представлению об этом мире, что я, не задумываясь, повернул на смех.

На небольшой площади собралась толпа зевак. Они что-то окружили плотным кольцом и громко хохотали над тем, что внутри этого кольца, происходило.

Я попытался заглянуть, но за широкими спинами мужиков было не видно, что там.

Эх, был бы я в своём теле, махом бы их раздвинул! А у тщедушного пацана не было шансов увидеть, над чем смеётся народ.

Хотя, почему это не было шанса? Как раз у тщедушного он и был!

И я, горячо желая увидеть что там, протиснулся, проскользнул между телами.

На небольшом пятачке, плотно окружённом взрослыми людьми, шло представление. Две обезьянки, наряженные в демонов, и клоун с раскрашенным лицом изображали сцены типа из жизни демонов. Одна обезьянка была наряжена в демоницу, вторая обезьянка изображала особь мужского пола, эдакого джентльмена, если только в этом мире джентльмены существуют. Наряд «демоницы» был секси-секси! Красное платье, съезжающее с волосатых плеч декольте, разрез на платье до талии, открывающий полоску трусиков и кривые волосатые ноги. А «дьявол» был денди и мачо в одном флаконе — с волосатой грудью, но зато в шляпе!

Сценка была самая примитивная. Демоница, устами клоуна конечно же, пыталась соблазнить демона. Говорила, что если у него сейчас всё получится, то он непременно обретёт силу и победит всех людей и придёт домой с победой. Но демон, опять же устами клоуна, был безнадёжным импотентом. Только и делал, что убегал от назойливой самочки, требующей сексуальных утех.